{phocagallery view=category|categoryid=61|imageid=2313|float=left}
В преддверии славного юбилея вагоноремонтного завода хочется вспомнить и о тех людях, которых уже нет с нами, но которые внесли свой весомый вклад в нынешнее процветание завода. В невероятно трудных условиях они своим умом и своими руками создавали те ценности, которыми сейчас гордится наш завод.
О прошлом завода и заводчанах много писала «Рославльская правда». Мы благодарны редакции и авторам за все те публикации, которые появлялись на ее страницах.
О заводе писали и сами заводчане: Слесарев Михаил Денисович, Болотина Лариса Гавриловна, Власенков Виктор Власьевич, Подгаева Тамара Ильинична, Гаврикова Раиса Семеновна и другие.
И я много раз писала о заводе и заводчанах в рубрике «Из воспоминаний Г.Г. Бокий», любезно предоставленной мне редакцией, но эта тема не может иссякнуть, пока жива в людях память. Конечно, обо всех не напишешь, но некоторые коллеги оставили о себе добрые, неизгладимые воспоминания. Они отдали родному заводу много сил и знаний, самоотверженно трудились даже тогда, когда некоторые уходили туда, где было полегче и где платили побольше.
Вспоминая людей, с которыми судьба свела меня на вагоноремонтном заводе, не могу не написать о своем ближайшем коллеге по конструкторскому отделу Петре Владимировиче Дюкине.
Я написала «ближайший», и это в буквальном смысле слова: его и мой стол стояли рядом, как и наши кульманы. Я и раньше немного знала этого человека, он работал то технологом кузнечного цеха, то в отделе техники безопасности. Но близко наши пути пересеклись в 1978 году, когда на заводе был создан конструкторский отдел во главе с Коноховым Афанасием Афанасьевичем. Сюда вошли я, Будашков Виктор Сергеевич, Дюкин Петр Владимирович, позже пришли Турышев Коля, Щудляк Эрнест, Кармалов В.Н., Богданов Анатолий Тихонович, Давыдов Павел Павлович — сугубо мужской отдел, и одна с ними я, женщина.
Коллектив подобрался умный, начитанный, думающий и очень какой-то джентльменский. Скоро нас начали называть мозговым центром завода, так как все идеи по механизации, автоматизации, улучшению условий труда исходили из нашего отдела. За плечами уже были вагонные конвейеры, механизация литейного цеха, конвейеризация ДОЦа и многое другое. И начался период, как его тогда называли, «малой механизации» цехов и участков.
Вот тогда мы и оказались с Дюкиным рядом в конструкторском отделе. Это был человек намного старше меня, фронтовик. На войне в результате ранения он лишился правой руки. И чертил левой, да как чертил! Его чертежи были просто образцово-показательными! Скрупулезно вырисовывал каждую деталь, соблюдал стандартизацию, ГОСТы и все инструкции. Человек он был очень педантичный, от инструкций не отступал ни на миллиметр. Работать с ним было непросто, от нас он требовал такой же педантичности.
Роста вышесреднего, статный — красавец-мужчина, если бы не глубокий шрам на лбу – память о войне, с которой он вернулся инвалидом III группы. Эту инвалидность надо было ежегодно подтверждать на медкомиссии, что нас бесконечно возмущало, ведь рука-то у него не могла отрасти!
Несмотря на тяжелейшие ранения, Петр Владимирович был физически очень сильным человеком. Когда мы в отделе пересаживали цветы, он один брал своей культей огромный ящик и тащил его со второго этажа вниз, а потом снова наверх. В колхозе на прополке, уборке картошки, на льне он не отставал от нас, думаю, что ему было не легко. Никаких поблажек он себе не позволял.
Многие заводчане помнят эпизод, когда три общеизвестных заводских силача решили померяться силами и отправились в колесный цех поднимать колесную пару. Конечно же, мы как зрители пошли тоже. Силачи наши – Дюкин П.В., Щудляк Эрнест и Проленцов не уступили друг другу и колесную пару приподняли, но ведь Дюкин-то с одной рукой!
У Дюкина была отличная реакция на опасность. В этом я убедилась на собственном примере. Однажды у меня начался приступ аллергии, в медицинском пункте мне дали какое-то лекарство, от которого я вдруг стала терять сознание и падать у своего кульмана. Так вот, Петр Владимирович молниеносно прыгнул через мой стол и подхватил меня, не дав мне удариться о выступающие металлические детали кульмана, а потом до прибытия медиков делал мне искусственное дыхание.
С Петром Владимировичем связана одна полутрагическая история. Все, конечно, помнят, как трудно раньше было получить квартиру, как долго люди стояли в очередях на желанную жилплощадь. Дюкин не был исключением, ведь льгот для участников войны тогда не существовало.
И вот подошла его очередь. Заселялся дом 49а по ул.Пролетарской. А у Петра Владимировича беда: они ехали с семьей с южного отдыха и подхватили какую-то заразу. С высочайшей температурой их сняли с поезда и всех положили в больницу. Люди тогда жили коллективно, дружно, заботились друг о друге, не ожидая зова о помощи. Наш начальник отрядил троих сотрудников на жеребьевку за ключом от новой квартиры Дюкина. Неля Кужелева, Надежда Федоровна Кравцова и я поехали в этот новый дом, взяли ключи от двухкомнатной квартиры Дюкина и попытались ее открыть. Но не тут-то было.
Оказывается, эту квартиру самовольно захватил строитель, которому в этом же доме дали однокомнатную квартиру (тогда было правило – 10% сдаваемого жилья отдавали строителям). Мы принялись барабанить в дверь, так как замок уже был другой. Нам открыли, мы ворвались в квартиру, начался скандал, крики. Мужчина попытался нас вытолкать силой, мы его убедили занять другую квартиру, так как эта дана инвалиду войны.
Кончилось тем, что он закрыл нас с Надеждой Федоровной на ключ и ушел за милицией, будто мы его хотели обворовать. Неля успела выскочить и побежала за помощью. Через полчаса весь наш отдел во главе с начальником Рокачевским М.Т. прикатил на грузовике с ломами, новым замком, инструментами. Взломали дверь, освободили нас, сменили замок, вынесли вещи строителя.
Потом поехали к Дюкину домой. Жил он в 3-этажном доме напротив нынешней школы №7. Я была потрясена их бытовыми условиями: всего одна комната метров 12 и печная плита для приготовления пищи. А их было четверо. В таких же условиях жила и я в детстве.
Сложили кое-какую утварь и отвезли в новую квартиру. Теперь уже захват был бы как грабеж. И все равно до выхода Дюкина из больницы в его квартире постоянно находился наш человек. Самое интересное в этой истории было то, что, когда Дюкину стали известны все подробности, он сказал: «Ну и зря вы выгнали того строителя. У него ведь трое детей, а у меня только двое». Вот таким был наш Петр Владимирович. Ну, а новоселье все же состоялось, и брызги шампанского попали аж на потолок!
Мы еще долго работали с Дюкиным, до самой его пенсии. Он увлекся дачей, что тогда было очень модно. Держал там кроликов, выращивал овощи. И все это делал основательно, подкрепляя теорией. Помню, в первый год урожая законсервировали они много огурцов, а съесть не было сил. И Петр Владимирович частенько приносил огурцы и всех нас угощал. Мы ели и шутили: «Петр Владимирович, скажите нам спасибо за помощь в поедании огурцов. Что бы вы без нас делали?»
Умер Петр Владимирович внезапно. Шел в сберкассу, упал и умер. Правда, перед этим лет за пять он перенес тяжелую парализацию, но упорно боролся с недугом. Его бедой было то, что он не ощущал своего артериального давления, поэтому не мог определить по самочувствию, какое оно в данный момент, а приборов тоже еще не было…
